В пурпурной мгле лесов и багреце болот
Огромный вечер там, в пустых полях, сгнивает,
Руками цепких туч шар солнца зажимает,
Выдавливая кровь в зеленый небосвод.
О, время пышное, когда октябрь ленивый
Уходит не спеша в убранстве золотом,
Меж гроздьев рдеющих и яблок, ветерком
И светом нежимых среди усталой нивы, —
Уже в последний раз перед зимой. Полет
Тяжелых воронов? Он будет. Но покуда
Листвы червонное пусть пламенеет чудо.
Брусники светлый жар сухую землю жжет.
Лес руки вытянул с их смуглыми листами,
С их звучной бронзою туда, в ток синевы,
Смешалась свежесть вод с дыханием айвы,
И остро пахнет мхом, травою и цветами.
И тихий, светлый пруд, как в зеркале, таит
Под кружевом берез, под черным дубом старым
Луну, которая встает огромным шаром
И, как созревший плод, меж тонких туч висит.
Вот как бы умереть — о сладкое мечтанье! —
В прибое царственном цветов и голосов;
Для глаза — золото и пурпур вечеров,
Для мозга — зрелых сил и жизни нарастанье.
Как слишком пышный цвет, о тело, умереть!
Отяжелев, как он, уйти из жизни бедной!
Была бы смерть тогда мечтою всепобедной,
И нашей гордости не суждено б терпеть.
О, тело! Умереть, как осень, умереть!