Блистательный тиран, чьей власти нет границ,
В чертоге, где, даря двусмысленный совет,
На пурпурную тень ложится солнца свет,
Как золото корон на пурпур багряниц,
Пирует, слушая восторженные клики,
И видит, как толпа ликует в исступленье
Лишь при одном его безмолвном появленье.
Им царства сметены, им свергнуты владыки,
Он когти обрубил народу, и когда
Пред ним, единственным, поверглись все во прах,
В пресыщенной душе он ощущает страх:
Увы, он одинок, отныне — навсегда.
Невольно он в раба преображает друга,
Любовь сжигает он своею жаркой славой,
Как бешеный вулкан, неукротимой лавой
Испепеляющий живую зелень луга.
Достигнутая им безлюдна высота,
И тщетно хочет он найти там божество.
Молчит усталое желание его,
И гордость алчная давно уже сыта.
Он отрицает сам себя. Злорадно плавит
Он слиток золотой своей огромной власти
На сумрачном огне жестокой, жгучей страсти
К ниспровержению того, что люди славят.
Однако ото всех он ужас прячет свой;
Он нем, как цитадель, где ночи напролет
Лишь эху собственных шагов внимает тот,
Чей плещется штандарт на башне угловой.
Священен он для всех. И кажется порою
Что лучезарная божественная сила
Его наполнила собой и окружила
Непостижимостью, как дерево — корою.
Но знает лишь небес всевидящая твердь,
Что часто по лесам блуждает он один,
По топким берегам обманчивых трясин,
Где плесень царствует и где таится смерть.
В болотах, где живут гонимые растенья,
В зловонных логовах, в местах, где боязливо
Цветут чертополох, терновник и крапива,
Он жизнь опальную ласкает в упоенье.
Он полон нежности и состраданья к ним,
Колючим, замкнутым, озлобленным цветам;
Они принадлежат ему, и только там
Он познает любовь и верит, что любим.
С пылающей душой спешит он к ним склониться,
К их сумеречным снам, к печали их вечерней;
Он обнимает их, не убоясь их терний,
И жжет его шипов живая власяница.
И только потому за праздничным столом
В сверкающем дворце, где пурпурная тень
И золото лучей скрестились в этот день,
Сидит он с поднятым, сияющим челом,
Что отдает себя он поцелуям алым,
Что тайно ото всех, в него вперивших взгляды,
Он может мучиться, любить, просить пощады,
Подставив грудь свою вонзающимся жалам.