Отвращенье И желанья — Это звенья Отрицанья. Новой цепи Странный трепет. Это — в склепе Чей-то лепет. Зов домчался До гробницы, И ворвался Луч денницы.
О своенравная София! От всей души я вас люблю, Хотя и реже, чем другие, И неискусней вас хвалю. На ваших ужинах веселых, Где любят смех и даже шум, Где не кладут оков тяжелых...
Увидевши жена, что муж другу е*ет, Вскричала на него: — Что делаешь ты, скот? Как душу, обещал любить меня ты, плут! — То правда, — муж сказал, — да душу не е*ут.
Отдавшись снежной вьюге, Тону в твоих глазах; В холодном, звездном круге Мы стынем в белых снах. В крылатой колыбели Засни среди снегов; Пойми напев метели В строках моих стихов....
Отдать себя на растерзание, Забыть слова — мое, твое, Изведать пытку истязания, И полюбить как свет ее. Не знать ни страха, ни раскаянья, Благословить свою печаль, Благословить свое отчаянье,...
мой отец был практичным человеком. у него была идея. «мой сын, видишь», — говорил он, — «я могу платить за этот дом всю жизнь — тогда он мой. когда я умру, я передам его тебе....
В недвижности, в безгласной летаргии Прибрежных скал, молчащих над водой, — Молчащих век, века, еще, другие, Молчащих в безглагольной летаргии, — Есть смысл — какой? — не уловить мечтой,...
Уж ты, Солнце, Солнце красно, Ты с полуночи взойди, Чтоб очам не ждать напрасно, Кто там, что там впереди. Чтоб покойникам в могиле Не во тьме глухой сидеть. Чтобы с глаз они сложили...
Отзвучала гармония дня — Замирают последние песни... Ты, душа, порожденье огня, В наступающем мраке воскресни. На границе печалей дневных, На границе вечерних веселий, Загорайся огнем новоселий...
От знающего почерк ясный Руки прилежной и прекрасной, На память вечную о том Лишь двум сердцам знакомом мире, Который вспыхнул за окном Зимой, над Ponte del Sospiri...[1]
Министр меня обогатить Решил однажды. Так и быть! Не надо шума, публикаций — Привык я жить на чердаке. Лишь думая о бедняке, Возьму я пачку ассигнаций.