Я жалкий раб царя. С восхода до заката, Среди других рабов, свершаю тяжкий труд, И хлеба кус гнилой — единственная плата За слезы и за пот, за тысячи минут.
Я жалкий раб царя. С восхода до заката, Среди других рабов, свершаю тяжкий труд, И хлеба кус гнилой – единственная плата За слезы и за пот, за тысячи минут.
Есть в дикой роще, у оврага, Зеленый холм. Там вечно тень. Вокруг — ручья живая влага Журчаньем нагоняет лень. Цветы и травы покрывают Зеленый холм, и никогда Сюда лучи не проникают,...
Есть в дикой роще, у оврага, Зеленый холм. Там вечно тень. Вокруг – ручья живая влага Журчаньем нагоняет лень. Цветы и травы покрывают Зеленый холм, и никогда Сюда лучи не проникают,...
Еще недолгий срок тебе рыдать, река, В оковах ледяных безжизненной зимы! Вот-вот уже весна спешит издалека — И твой умолкнет плач, ты выйдешь из тюрьмы! Освобожденная от роковых оков,...
Еще раз, еще раз, Я для вас Звезда. Горе моряку, взявшему Неверный угол своей ладьи И звезды: Он разобьется о камни, О подводные мели. Горе и вам, взявшим...
Еще раз, может быть, в последний, Дороги выбор мне дарован, На высях жизни, здесь, где воздух Прозрачной ясностью окован, Где жуть волшебной, заповедней, Где часто на порфирных скалах...
...Еще редактор книжки не листает с унылой и значительною миной, и расторопный критик не ругает в статье благонамеренной и длинной, и я уже не потому печальна: нет, всё, что днями трудными сияло,...
У одной женщины было три сына, и такие милые, что просто радость глядеть. Но третий, бедняжка, был такой маленький, что и в пригоршне уместился бы. Потому его и звали Жан заверни-под-рукав.
Женщина — с нами, когда мы рождаемся, Женщина — с нами в последний наш час. Женщина — знамя, когда мы сражаемся, Женщина — радость раскрывшихся глаз. Первая наша влюбленность и счастие,...
Грохот цинковой урны, опрокидываемой порывом ветра. Автомобили катятся по булыжной мостовой, точно вода по рыбам Гудзона. Еле слышный голос, принадлежащий Музе, звучащий в сумерках как ничей, но...