Было ли так или не было, а жили-были муж и жена, и была меж ними любовь да ласка. У них росли мальчик и девочка — сын годом старше дочери.
Когда детям исполнилось одному — семь, а другому — восемь лет, их мать умерла. Опечалились муж и дети, но что поделаешь? Судьба нередко так оборачивается.
И вот прошла неделя, минуло сорок дней, а потом и целый год после смерти матери. Отцу ничего другого не оставалось, как привести в дом новую жену, чтобы та прибирала и ухаживала за ним и детьми. Он так и сделал.
Новая жена постепенно завладела домом, связала мужа по рукам и ногам, заткнула ему рот. Что бы ни говорила, что бы ни приказывала жена, муж не смел и сказать: «Что ты делаешь? Что болтаешь?»
Отец по ее милости бросил заботиться о детях и сам стал для них чем-то вроде буки.
Но ей и этого было мало, и она каждую ночь поднимала скандал. И вот однажды ночью, когда наконец лопнуло у мужа терпение, он спросил:
— До коих пор ты будешь омрачать наши дни? Из-за тебя мы и глотка воды не можем сделать! Из-за куска хлеба я днями и ночами надрываюсь на огороде, в саду,, в поле — нет мне покою, как собаке, которой подпалили ноги. И добытый с таким трудом кусок хлеба по твоей милости превращается в яд!
— Не кричи и не выходи из себя, — отвечает ему жена. — Пока над нами вращается небосвод, каждую ночь будут повторяться такие ссоры.
Хочешь зажить спокойно, без препирательств и ругани, — избавь меня от сына, погуби его!
— Да как же так можно! — поразился муж. — Как я посмею?
— А очень просто, — ответила она, — я научу тебя.
Прошло с тех пор не так уж много времени, и отец с сыном решили отправиться за хворостом в сад, за огородом. И вот жена сказала им:
— Сегодня у вас будет такой уговор: кто больше соберет хворосту, тот отрубит голову другому.
— Ладно, — согласился отец.
Ничего не ответил сын, волей-неволей пришлось ему согласиться с этим.
Жена же научила мужа, что надо делать, дала им узелок с едой и проводила.
Пришли отец с сыном в сад, стали собирать хворост. Когда стемнело, отец сказал сыну:
— Неси свою вязанку — нам пора уж идти.
Сын притащил вязанку. Смотрит отец — сын-то больше собрал, но и виду не подал, а только сказал ему:
— Я страсть как хочу пить. Возьми-ка кувшин, что стоит у порога садовой сторожки, и принеси воды из родника, чтобы я смог утолить жажду.
Сын пошел к роднику за водой, а отец тем временем переложил из его вязанки в свою целую охапку, и его вязанка стала больше, чем у сына. Когда сын вернулся с водой, отец предложил:
— А ну поглядим, чья вязанка больше?
Смерили они и видят — отец собрал больше. Убил он тогда родного сына, а голову его положил вместе с дровами и принес домой, чтобы показать жене. А жена взяла голову и не моргнув глазом бросила ее в котел, чтобы сварить обед.
В полдень из мектеба вернулась дочь и говорит мачехе:
— Дай пообедать, я должна опять пойти в мектеб!
— Котел стоит на очаге в кухне. Возьми миску, пойди и положи себе немножко.
Пошла девочка на кухню, подняла крышку котла и задрожала от страха: видит, из похлебки торчат волосы брата. Закрыла она скорей котел, заплакала, пошла в мектеб и рассказала учительнице обо всем. Та стала ее утешать:
— Мачехи всегда творят такие злодеяния и будут творить. Не горюй, дым от этого костра выест ей глаза! Ты только, смотри, в рот не бери мяса брата. Собери его кости, зарой под розовым кустом с той стороны, что обращена к кыбле, поливай куст каждую ночь розовой водой и читай сорок дней молитвы. И больше ни о чем не беспокойся!
Девочка все так и сделала: собрала кости брата, зарыла их под кустом розы со стороны кыблы. В течение сорока дней она приходила по ночам туда с зажженной свечой, садилась под кустом, поливала его розовой водой и читала молитвы.
На сороковую ночь, под самое утро, когда кончила девочка молиться, вдруг подул резкий ветер, небо посветлело, и из бутона розы выпорхнул соловей. Он сел на ветку и залился трелью:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою Зарыла, злых родителей кляня.
Остолбенела девочка от удивления, а соловей вспорхнул и полетел; сел он на крыльце лавки продавца гвоздей и запел:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
— Ахсан! — закричал продавец гвоздей. — Как красиво ты поешь! Ради Аллаха, спой еще разок.
— Дай мне гвоздей, — ответил соловей, — и я спою.
Получил соловей гвозди, пропел еще раз, а потом полетел к лавке продавца иголок и начал там петь:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-элодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
— Ахсан! — закричал лавочник. — Как красиво ты поешь! Спой еще разок.
— Дай пачку иголок, спою еще!
И соловей пропел еще за иголки. Потом он полетел к лавке кондитера и запел:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
— Спой еще раз, — стал упрашивать его кондитер.
— Дай леденец, тогда спою!
Спел соловей за леденец, а потом полетел в родной дом, сел на ограде рядом с комнатой отца и стал петь:
Кто же я -— меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
Отец поразился и попросил:
— Спой еще раз!
— Закрой глаза и открой рот, — был ответ. Отец закрыл глаза и разинул рот. А соловей быстро всыпал ему в рот гвоздей. Застряли они в горле у отца, и он задохнулся. А соловей перелетел поближе к комнате мачехи и начал петь:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
— Ай-я-яй, — удивилась она. — Что это ты такое пел? Спой-ка еще раз, послушаю, о чем это ты говоришь!
— Открой рот и закрой глаза, — ответил соловей.
Мачеха послушалась, а он всыпал ей в рот иголок, и она тоже задохнулась.
Потом соловей полетел к розовому кусту. Прилетел он и видит: сидит сестра за прялкой и прядет. Он сел к ней на плечо и запел:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
— Ахсан! Ахсан! Как красиво ты поешь! Ты даришь мне жизнь и радуешь сердце. Спой еще раз!
— Открой рот, — ответил соловей.
Девочка открыла рот, соловей положил туда леденец и снова запел:
Кто же я — меня ты спросишь? Я скиталец-соловей, Возвратился с горных склонов я, страдалец-соловей.
Мачеха меня сгубила злобной хитростью своей,
И убил меня, коварно обманув, отец-злодей.
Но зато сестра омыла розовой водой меня И под розою зарыла, злых родителей кляня.
Сказка наша кончилась, а ворона до своего гнезда так и не долетела.