В те далекие времена, когда Нишапур был большим и процветающим городом, на главной площади его стоял огромный, прочно и красиво выстроенный караван-сарай. Самые богатые купцы останавливались в этом караван-сарае и снимали в нем комнаты. Как ни пытались несколько искусных и ловких воров украсть что-нибудь оттуда — им это не удавалось. Никаким инструментом нельзя было пробить дыру в стенах караван-сарая. В конце концов воры пошли к одному человеку, который жил одиноко в пещере, подобно отшельнику, и обратились к нему с такой просьбой:
— Нашего брата заперли в одной из комнат такого-то караван-сарая и не выпускают. Мы хотим его оттуда освободить, но стены караван - сарая очень прочные, и мы никак не можем их пробить. Если ты нам укажешь какое-нибудь средство освободить брата, мы будем тебе очень благодарны.
Отшельник сказал:
— В молодости я был вором, а потом раскаялся в своих грехах и с тех пор больше не ворую. Но раз ваш брат находится там в заточении и вы просите меня помочь его освободить — а это дело доброе, — я вам вот что скажу. В таком-то месте за городом есть колодец. Сейчас он разрушен и засыпан землей. Никто и не догадывается, что там когда-то был колодец. Если вы этот колодец найдете и вынете из него землю, то увидите, что от его дна начинается подземный канал, соединенный с колодцем, находящимся в середине двора того самого караван-сарая.
Воры поблагодарили отшельника, попрощались с ним и ушли. Пошли они за город, разыскали колодец, о котором говорил отшельник, и вынули из него землю.
В том караван-сарае, который они хотели ограбить, была большая собака. Когда наступала ночь и запирали ворота, собаку спускали с цепи, днем же она была привязана в углу караван-сарая. Воры несколько дней подряд ходили туда и кормили собаку хлебом и мясом, чтобы она к ним привыкла и на них не лаяла.
Однажды ночью воры спустились в тот колодец за городом, прошли по каналу и вышли из колодца посреди двора караван-сарая. Они взломали двери комнат, где, они знали, купцы хранили много денег и драгоценностей, проникли туда и набрали этого добра, сколько могли унести. Потом они опять спустились в колодец и вылезли из другого колодца за городом.
На следующий день утром, когда открыли ворота караван-сарая и пришли купцы, они увидели, что все их комнаты обокрадены. Купцы тут же пошли к судье и заявили ему об этом. Судья сам пришел в караван - сарай и велел принести палки. Каждого несчастного, которого подозревали в воровстве, хватали и били палками по пяткам, а потом бросали в тюрьму. В караван-сарае собралось очень много народу, пришли и настоящие воры. Видят они, что судья попусту мучает людей. Один из воров сказал другому, с которым был в дружбе:
— Хорошо бы сейчас пойти и освободить всех этих несчастных.
Тот говорит:
— Иди!
Вор вышел из толпы, подошел к судье и сказал:
— Зачем вы мучаете этих людей?
Судья ответил:
— Потому что из караван-сарая украдено на пятьсот тысяч туманов денег и драгоценностей.
Вор сказал:
— Отпустите этих несчастных, деньги купцов находятся у меня.
Судья спросил:
— Где они?
Вор ответил:
— Тут же, в караван-сарае. Идите за мной, я вам покажу.
Вор подвел судью и всех купцов к колодцу в середине двора и говорит:— Деньги спрятаны здесь. Спустите кого-нибудь одного на веревке, чтобы он их достал.
Колодец был очень глубокий, и никто не решался в него спуститься. Все стали говорить вору:
— Спускайся лучше ты сам.
Вор сказал:
— А что вы сделаете, если я спущусь в колодец и смогу там, на его дне, забрать все деньги и убежать с ними?
Тут все расхохотались и сказали вору:
— Если ты сможешь убежать со дна колодца, все деньги, которые там есть, бери себе и иди на все четыре стороны.
Вор обвязался веревкой, другой конец ее дал нескольким людям в руки и стал спускаться в колодец. Когда он достиг дна, он снял с себя веревку, привязал ее к камню и знакомым путем вышел через другой колодец за городом наружу. А те долго его ждали во дворе караван-сарая и, когда увидели, что он не выходит, спустили в колодец другого человека. Примерно через час этот другой человек вошел с улицы в ворота караван - сарая. Тогда купцы поняли, что их деньги украли и вынесли через колодец и не видать им больше ни того вора, ни своих денег.
Падишах, судья и дервиш
Было так или не было, а кроме бога, никого не было. В давние времена в некоем городе жил судья, на вид очень праведный. Все были о нем хорошего мнения и полагали, что ни одна мать никогда не производила на свет такого правдивого, честного, умного и проницательного сына, как он. Такие воздавали судье почести, что он понемногу стал всему этому верить, считать себя выше всех Божьих творений и жене стал говорить:
— Положение судьи — это для меня мало. Такому человеку, как я, подобает быть везиром шаха и вести все дела государства.
Жена ему отвечала:
— Желания человеческие безграничны, но ты должен довольствоваться своим уделом и не вытягивать ноги дальше края своего ковра. Выбрось лучше из головы все эти пустые мечты о том, чтобы стать везиром, и займись своими делами.
Но судья, который в мыслях залетал высоко, не обращал внимания на советы жены и с каждым днем все больше лелеял мечту о положении везира. Он искал случая встретиться с шахом и сообщить ему о своем желании в надежде на то, что шах исполнит его просьбу и даст приказ о назначении его везиром.
Поскольку судья знал, что шах переодетый выходит по ночам из дворца в город, чтобы разузнать, как живут его подданные, он решил его подкараулить и рассказать ему о своем намерении. Однажды ночью судья остановился в нескольких шагах от дворца падишаха и стал ждать. Когда прошла первая ночная стража, шах вышел из дворца в одежде дервиша, с посохом в руке. Судья подошел к нему, низко поклонился, поздоровался и поцеловал шаху руку. Шах сказал:
— О судья! Что ты делаешь в такое позднее время около моего дворца? Почему ты не дома?
Судья, не выдавая своего волнения, обратился к шаху:
— О падишах, средоточие вселенной! Я всегда поздним вечером иду молиться и в это время возвращаюсь домой. Этой ночью, когда я поверял свои тайны и нужды Господу Всевышнему, меня охватил экстаз, и я впал в беспамятство. В этом состоянии я увидел ангела, который мне сказал: «О судья! Знай, что шах нуждается в везире благочестивом, правдивом, чистом, все схватывающем на лету, способном управлять. Поскольку ты обладаешь всеми этими качествами, иди сейчас же к шаху и откройся ему, чтобы он дал тебе пост везира и положение страны и жизнь народа от того улучшились бы!» Только я пришел в себя, я тотчас же направился ко дворцу и вот встретил вас, о средоточие мира!
Шах был человеком опытным и хорошо разбирался в людях. Он пристально посмотрел судье в лицо и подумал: «Этот человек большой мошенник и плут. Он воображает, что сможет обмануть меня своей ложью и захватить в свои руки управление страной. Он не знает, что везиру нужны черты характера и свойства, которых я, сколько ни смотрю, не нахожу в нем».
Подумав это, шах обратился к судье:
— Послушай, судья! Ангел сказал тебе правду, я действительно нуждаюсь в везире знающем, заботящемся о делах государства и благоденствии народа. Но прежде чем назначить тебя на этот высокий пост, я должен испытать твой ум и твою проницательность.
Судья почтительно ответил:
— Да будет на то воля падишаха. Цари всегда знают, что есть благо для страны.
Тогда шах сказал:
— Раз я так решил, пойдем сейчас походим вместе по городу, посмотрим, как живут подданные. Ты должен только закрыть лицо, чтобы тебя никто не узнал.
Судья закрыл лицо и пошел за падишахом. Они ходили по улицам и базарам, и шах всюду лично проверял ночную стражу, которая должна была нести караул и охранять покой и безопасность горожан. Имена всех тех, кто или не выполнил свой долг, или спал, или был пьян, шах записывал, чтобы назавтра их наказать. Если он слышал, что из какого-нибудь дома доносился плач голодных детей, он ставил на дверях этого дома знак, чтобы завтра прислать сюда своих людей и вызвать во дворец хозяина дома. Бедным, нуждающимся и безработным он давал денег или работу, вдовам и сиротам устанавливал определенное содержание.
Долго ходили так шах и судья, пока не пришли к какому-то полуразвалившемуся дому. Шах вошел внутрь. Там на полу у стены горела свеча. В ее свете сидел растрепанный дервиш и молился. Шах его приветствовал и сел рядом с ним. Дервиш сперва почтительно встал, но потом снова сел, Шах его спросил:
— Как твои дела, дервиш? По твоему лицу видно, что ты очень устал и расстроен. Разве три на девять у тебя не получилось?
Дервиш тяжко вздохнул и сказал:
— Нет, почему же, три на девять получилось. Больше того, и девять на три получилось.
Тогда падишах сказал:
— Хорошо, как же оно получилось?
Дервиш ответил:
— Да вот, как видишь.
Шах очень огорчился, вынул из кармана сколько-то денег, дал дервишу и сказал:
— Возьми и истрать, но если... тогда.
Туг дервиш схватил шаха за руку, поцеловал и говорит:
— Разве я безумец!
Судья, который стоял на улице и не входил внутрь, слышал весь этот разговор, ничего не понял и подумал: «Наверно, шах не в своем уме. Иначе он не стал бы говорить дервишу такую бессмыслицу».
Между тем шах встал, попрощался с дервишем, вышел к судье из развалин и сказал ему:
— Я иду во дворец, а ты иди домой и отдохни. Я подумаю о том, чтобы назначить тебя везиром.
Судья радостно пошел домой и по дороге думал о разговоре шаха с дервишем: «О чем же они все-таки говорили? „Разве три на девять не получилось", „Если... тогда", „Разве я безумец". Что все это может значить? В этих словах, должно быть, заключена какая-то тайна. Шах что- то важное сказал дервишу, а дервиш ему ответил. Какой же я олух, что не могу разгадать их слова! А впрочем, пойду-ка я завтра утром в те развалины к дервишу. Тогда и разгадаю эту загадку». Придя домой, судья лег в постель, но заснуть не мог. Он все время думал о падишахе и дервише, повторял их полные скрытого смысла слова и ничего не мог понять. Потом он принялся считать про себя и смотреть на звезды, чтобы как-нибудь провести время. Когда ночь наконец кончилась, наступило утро, судья оделся и, не позавтракав, вышел из дома. Он сейчас же пошел к вчерашним развалинам и, когда пришел, увидел, что дервиш совершает намаз. Он подождал, пока тот кончит молиться, и спросил дервиша:
— Я слышал, что к тебе ночью заходил какой-то дервиш и вы с ним обменялись тайными словами. Например, он тебе сказал: «Разве три на девять не вышло?» А ты ему ответил: «Нет, почему же, три на девять вышло. Кроме того, еще девять на три вышло». Он еще сказал: «Если... тогда», — а ты ему ответил: «Разве я безумец?» Каков смысл этих тайных фраз?
Дервиш ответил:
— Эх, судья! Это очень ценная тайна, и знать ее не входит в твои обязанности. Это тайна самого падишаха.
Судья сказал:
— Я судья города и обязан узнавать обо всем, всеми мерами!
Дервиш ему в ответ:
— Я не понимаю, что ты говоришь. Но если ты хочешь понять смысл тех фраз, дай мне тысячу золотых ашрафи, а иначе не трудись, ничего не выйдет.
Судья видит: угрозы тут не помогут, говорит:
— Будь покоен, завтра я принесу тебе тысячу ашрафи.
Пошел он после этого домой и в суд уже в тот день не ходил, все думал, откуда ему взять тысячу золотых ашрафи для дервиша. В это время шейтан шепнул ему на ухо одну мысль. Он обрадовался, встал, пошел, открыл сундук, вынул оттуда запечатанный печатью кошелек, разрезал угол кошелька ножом и высыпал оттуда тысячу золотых ашрафи. Глаза его при виде золота заблестели, он всыпал в кошелек вместо золотых монет тысячу фальшивых свинцовых монет, позвал слугу и велел ему привести самого искусного штопальщика в городе. Через полчаса слуга привел штопальщика, и судья ему сказал:
— Заштопай этот кошелек так, чтобы совсем не было заметно, что его разрезали.
Штопальщик сказал: «Слушаюсь» — и сел за работу. Кошелек после его штопки оказался таким же, каким был с самого начала. Судья
Хорошо ему заплатил, отпустил его и положил кошелек со свинцовыми монетами в сундук. А тысячу золотых ашрафи он завязал в платок и на следующий день пошел разыскивать дервиша. Отыскал его и отдал ему деньги. Дервиш взял деньги вместе с платком, в который они были завернуты, положил их под изголовье, кашлянул и сказал:
— Послушай, судья! Знай, что тот человек в одежде дервиша был сам падишах. Раз в год он надевает эту одежду и приходит ко мне. В этом году он увидел меня очень печальным и спросил: «Разве три на девять не получилось?» — то есть разве в году ты три месяца не отдыхал, а девять месяцев не работал? Я ответил: «Нет, почему же, три на девять получилось и даже девять на три получилось» — то есть три месяца я отдыхал, а остальные девять месяцев тоже не работал. Когда падишах спросил: «Хорошо, как же оно получилось?» — я ответил: «Да вот, как видишь». После этого шах собрался уходить, подмигнул в ту сторону, где ты стоял, и сказал: «Если... тогда» — то есть: если городской судья спросит у тебя, что все это значит, ты ничего ему не говори, тогда только скажи, когда получишь с него большую сумму денег». Тут я ему ответил: «Разве я безумец!»
Судья выслушал все это, облегченно вздохнул и, опустив голову, пошел домой. Случайно в этот день как раз вернулся из путешествия тот купец, который несколько месяцев назад оставил судье на хранение кошелек с тысячью ашрафи. Купец пришел к судье и потребовал свой кошелек обратно. Судья вынул кошелек из сундука и отдал купцу.
Купец пришел домой, вскрыл кошелек и увидел: вместо золотых ашрафи там одни свинцовые кружочки. Тяжко вздохнул и опять пошел к судье. Говорит ему:
— Я оставил тебе на хранение золото, а ты мне вернул свинец!
Судья и бровью не повел, говорит ему:
— Я твоего кошелька не трогал, как ты мне его дал, так я и положил в сундук. А когда ты пришел, я его тебе отдал.
Купец понял, что судья забрал себе золото и далее с ним разговаривать бесполезно. Огорченный, вышел он из дома судьи, пошел прямо во дворец падишаха. Рассказал купец шаху всю историю с судьей. Шах сказал:
— Успокойся, ты получишь свою тысячу ашрафи, но с тем условием, что больше к судье не пойдешь и никому обо всем этом рассказывать не будешь.
Купец поцеловал падишаху руку и ушел. Падишах сейчас же разрезал кинжалом свой кафтан, позвал раба и сказал:— Я разрезал свой кафтан. Сейчас же приведи мне самого искусного штопальщика, чтобы он мне его заштопал.
Раб пошел и привел того самого штопальщика, который штопал для судьи кошелек. Штопальщик пришел и заштопал кафтан падишаха так, что никто не смог бы разобрать, где было разрезано. Тогда падишах взял кошелек купца, показал штопальщику и спросил:
— Этот кошелек тоже ты штопал?
Штопальщик вывернул кошелек на левую сторону, рассмотрел и говорит:
— Да, я. Вчера судья позвал меня к себе и попросил заштопать этот кошелек, который был разрезан.
Тогда шах послал двух своих телохранителей к судье и велел ему передать, чтобы он тотчас явился во дворец для вручения приказа о назначении его на пост везира. Судья обрадовался, надел свои лучшие одежды и отправился вместе с телохранителями во дворец. Когда они пришли к шаху и судья увидел штопальщика и кошелек, он побледнел, и сердце у него упало. Он понял, что покров с его тайны снят, штопальщик успел все рассказать падишаху и отпираться ему нельзя. Тут судья тяжко вздохнул и упал к ногам падишаха с мольбой:
— О средоточие вселенной! Прости меня, прости мне мою вину! Я совершил непоправимую ошибку!
Шах сказал ему:
— Эх, судья! Я хотел тебя испытать, посмотреть, достоин ты поста везира или нет. Слава 6oiy, представился этот случай, и сам ты теперь знаешь, что ты недостоин не только поста везира, но и поста судьи. Ведь для судьи первое условие — это правдивость и верность. С сегодняшнего дня ты больше не судья, ступай и проведи остаток жизни в молитвах, кайся перед Всевышним в твоем проступке.
Потом шах отдал приказ взять из казны тысячу ашрафи, вложить в кошелек и послать купцу.
А судья пришел домой повесив голову и к вечеру умер от горя.