Уже двенадцать дней не видно берегов,
И ночь идет за днем, как волк за тихой
серной.
И небо кажется бездонною цистерной,
Где башни рушатся туманных городов...
Уже двенадцать дней, как брошен Карфаген,
Уже двенадцать дней несут нас вдаль
муссоны!..
Не звякнет тихий меч, не дрогнет щит
червленый,
Не брызнет белизной узор сидонских стен...
Напрасно третий день жгут синие куренья,
Напрасно молится у черной мачты жрец,
Напрасно льют на нард шипящий жир овец:
Свирепый Посейдон не знает сожаленья...
На грязной палубе, от солнца порыжелой,
Меж брошенных снастей и рваных парусов,
Матросы тихо спят; и горечь летних снов
Телами смуглыми безмолвно овладела...
И ночь идет за днем... Пурпуровую нить
Прядет больной закат за далью умиранья...
Но нам страшней громов, и бури, и рыданья
В горящей тишине дрожащий возглас:
«Пить!»...
И ночь холодная идет стопой неверной,
Рассыпав за собой цветы поблекших снов,
Уже двенадцать дней не видно берегов,
И ночь идет за днем, как волк за тихой
серной.