На столике зеркало, пудра, флаконы,
что держат в руках купидоны,
белила,
румяна...
Затянута туго корсетом,
в кисейном девица в ладоши забила,
вертясь пред своим туалетом:
«Ушла... И так рано!..
Заснет и уж нас не разгонит...
Ах, котик!..»
И к котику клонит
свои носик и ротик...
Щебечет другая
нежнее картинки:
«Ма chere, дорогая —
сережки, корсажи, ботинки!
Уедем в Париж мы...
Там спросим о ценах...»
Блистают
им свечи.
Мелькают
на стенах
их фижмы
и букли, и плечи...
«Мы молоды были...
Мы тоже мечтали,
но кости заныли,
прощайте!..» —
старушка графиня сказала им басом...
И все восклицали:
«Нет, вы погадайте...»
И все приседали,
шуршали атласом
«Ведь вас обучал Калиостро...»
— «Ну, карты давайте...»
Графиня гадает, и голос звучит ее трубный,
очами сверкает так остро.
«Вот трефы, вот бубны...»
На стенах портреты...
Столпились девицы с ужимками кошки.
Звенят их браслеты,
горят их сережки.
Трясется чепец, и колышатся лопасти кофты.
И голос звучит ее трубный:
«Беги женихов ты...
Любовь тебя свяжет и сетью опутает вервий.
Гаси сантимента сердечного жар ты...
Опять те же карты:
Вот бубны,
вот черви...»
Вопросы... Ответы...
И слушают чутко...
Взирают со стен равнодушно портреты...
Зажегся взор шустрый...
Темно в переходах
и жутко...
И в залах на сводах
погашены люстры...
И в горнице тени трепещут...
И шепчутся. «Тише,
вот папа
услышит, что дочки ладонями плещут,
что возятся ночью, как мыши,
и тешат свой норов...
Вот папа
пришлет к нам лакея „арапа“»
Притихли, но поздно:
в дали коридоров
со светом в руках приближаются грозно.
Шатаются мраки...
Арапы идут и — о Боже! —
вот шарканье туфель доносится грубо,
смеются их черные рожи,
алеют их губы,
мелькают пунцовые фраки...