«Солдат! Иди вперед, сгибайся и молчи!
Ровней держите строй, вояки-палачи!
В лохмотья превратить нетрудно будет спины
Нарушивших закон военной дисциплины».
И гордый человек, дитя твое, Творец,
Не смея глаз поднять, предчувствуя конец,
Бредет, меняя речь на стоны междометий,
И синий студень плеч, как осы, жалят плети.
Ужасный инструмент взлетает вновь и вновь,
И, выход отыскав, фонтаном хлещет кровь,
О Альбион! Ужель не знаешь ты твердыни,
Где этой пытке честь не подвергают ныне?
Не знаешь, что костры, где корчились тела,
Гуманность наших дней водою залила?
Что дыбы тех времен, когда ярмо страданья
Влачил усталый раб под гнетом наказанья,
Сегодня сожжены и превратились в прах?
Тебе ль того не знать? Но снова гнев в сердцах-
Твоя античная жестокость пробуждает.
Увы! Не только там, где рабство процветает,
Касаясь черных спин, владычествует плеть, —
И дома у себя ты можешь лицезреть,
Как бьет твоих детей закон своей дубиной,
Как за малейший грех у дочери невинной,
Которая тебе приносит в дар не лесть —
Кровь чистую свою, — он отнимает честь,
О мудрый Альбион! О римская матрона!
Не время ль обуздать всевластие закона
И уничтожить плеть, не думая о том,
Что скажет гордый пэр в парламенте твоем?
Спеши же, Альбион, чтоб в новые скрижали
Бесчувственность твою потомки не вписали,
Чтоб громогласно всем герольд не объявил,
Что ты во лжи клинок закона закалил,
Что трона твоего пурпурные покровы
Клевретов сатаны от глаз скрывать готовы!
Твой доблестный солдат, твой бастион живой,
Тебе свои права отдав своей рукой,
Покорен, словно бык. И воплощенье ада —
Церковников толпа — на бойню гонит стадо,
Которое, травой набивши свой живот,
Под щелканье бичей неспешно в рай бредет.